2700 метров от смерти

Дернул ручку управления влево-вправо. Самолет качнуло. Значит еще управляется. Значит можно дотянуть до точки. Из под капота сквозь натянутый, как струна, поток черного дыма с копотью, показалось пламя. Ну все. Долетался. Ну, пора и мне. Вон, гляди, три года летал, девять бортов сбил. А меня еще нет.

Но сегодня статистика сыграла не в мою сторону. Пора и меня испытать. Злая судьба.

А из под капота огненным хвостом жар-птицы выбивалось оранжевое пламя, разгораясь все сильнее и сильнее. Ручку от себя-влево, ногу от себя. Пламя сместилось, стало видно, куда падает раненая машина. Но не сбить его скольжением. Поздно.

Двигатель чихнул, взревел, чихнул, и, несколько раз кашлянув, остановился. Все. Теперь слышно только свист ветра, вибрация антенны, да жуткий вой огня Из под панели огонь начал лизать ноги. Пора! Пора покидать машину, ей конец. Или мне конец. Высота три четыреста, когда крайний раз видел. Тюкнул пальцем по стеклу. Не работает альтиметр. Трубки перегорели. Чадит, ничего не видно. На перчатках кожа начала от жары бугриться. Хорошо, что парашют пока далеко. Попробуем дотянуть через линию. Тут недалеко. Во-он церковь, за ней две дороги. Это наша земля.

Справа на земле кто-то чадит. Севернее леса, между дорогой и станицей. Надо запомнить. Свой, или чужой, надо все запоминать. Сзади продолжается истребительная карусель. Кто первый откроется, оторвется от ведущего, даст слабину - ему конец. Гитлеровцы неслабые летчики.

Треск! От левой плоскости, беспорядочно кружась на скорости, полетели щепки, кусок элерона, обшивки. Привычно дергаю ручку, проверить управляемость "Яка". Все, элерона нет. Очередь прошла в основном мимо, но хватило пару снарядов. Метра полтора левее - и до меня бы дошло. Запросто. Хорошие у немцев пушки.

А перегрузка растет. Надо отстегнуться от привязной системы. Руки весят по пятьдесят килограмм. Самолет крутится, выполняя странную косую бочку, изрыгая из себя черный дым с пламенем. Вариометр застыл на крайней отметке. Еще бы:

Лес-озеро-небо-закат. Круг. Лес-озеро-небо-закат. Еще оборот. И еще. Оборот, оборот, оборот. Лес-закат. Лес-закат.

Не могу оттолкнуться. Только бы ногами посильнее оттолкнуться. Не могу. Все. Не могу. Вот так мы и вытаскивали Ваню. Так и сидел. Его машина упала на лес, он не успел выпрыгнуть. Так и сидел, с невыносимой гримасой напряжения, руки вдоль бортов:

Ноги весят по сотне килограмм. Хотя бы одну подтянуть.

Дымящимися руками подтягиваю правую ногу к себе. Еще сантиметров пять. Эхма, сила есть, но мало. Еще пять сантиметров. Горит нога. Подтягиваю еще. Правая нога сильнее левой. Правой можно оттолкнуться, и перевалиться через борт.

С трудом, с диким напряжением ставлю ногу на панель. Треснуло стекло вариометров и давления масла. Ничего, техник уже ничего не сделает. Машине конец. И мне. Если не прыгну.

Начинаю разгибаться, как пружина. Руки в борт, отталкиваюсь, как от брусьев во время многочисленных физо в училище. Напрягая мышцы пресса, начинаю выпрямляться. Получается!!! Осталось выпрямить до отказа ногу. Боком проползаю сантиметров тридцать. Лес-закат. Лес-закат. Вращается машина, как волчок. Только огонь лижет лицо и руки. Лишь бы парашют не задел. Еще чуть, и перевалюсь.

Какое облегчение видеть промелькнувшее в трех метрах от тебя плоскость Яка: Не попал под крыло. Еще раз повезло. Рывок, и подвеска врезается в обоженное тело. Можно осмотреться. Купол цел, значит, буду жить. Если меня не добьют в воздухе. Если попаду к своим. Где я? Вон озера, вот речушка. Две дороги, церковь. Надо быстрее сориентироваться. Спасательный парашют - это не десантный. Земля приближается быстро. Очень быстро. Наверное, на шестистах метров прыгнул. Вот лес, он тянется на 20 километров на юг. Еще одна церковь, за ней железная дорога. Кажется, я знаю, где я. За десять минут боя мы сместились на юг на десять-двенадцать километров. Значит, аэродром рядом. Километрах в пятнадцати. Можно жить, я падаю на своих. Во всяком случае, так было с утра. А меня, наверное, наземные службы заметили. И мчится сейчас чья-то машина подобрать летуна. Им-то обязательно надо подобрать. Вдруг я немец, откуда им по куполу судить.

Мой "Як", дочертив по небу адскую спираль, встретился с землей, разломившись на сотни кусков. Жаль машину, сколько мы повидали вместе:

Падаю на опушку, рядом заборчик лесника. Хрясь, мягко погрузился на пышную ветку, которая самортизировала и подкинула меня снова. До земли еще метров десять, а парашют уже лег на ветки, запутался и не дал доехать до родной земли. Освободил грудную перемычку, ножную. Твою мать, как больно. Выпал из подвески, напоследок ударившись головой о выступающий из земли корень. В глазах стало темно. Но все равно. Я на земле. Я жив. Значит можно провалиться.

Подбежавшая девушка, направив на лежащего летчика "ТТ", боялась подойти ближе. Вдруг он, притворившись мертвым, накинется на нее. Знает она таких. Не лыком шита. Обгорел-то как: Откуда он? Русский? Немец? Одни черные лохмотья, на лицо и руки страшно смотреть - перчатки прикипели к коже, колени сожжены, обувь превратилась в бесформенное скорченное нечто. Где его документы? Ой, мамочки, наш, русский. Только не совсем русский, грузин, или осетин.

Вдалеке, поднимая столб пыли, мчалась штабная машина.

Вот так они и познакомились. Он месяц отлежал в госпитале. Она с полком продвигалась на запад, где служила радисткой. Он вернулся, сбил еще пять Мессеров в личном бою, представлен к Герою. Потом еще раз падал, но удачнее, если можно так выразиться. Участник Парада Победы в Москве. Одним из первых освоил послевоенные реактивные: